Всех ли птиц удаётся спасти, как лечат анемию и почему волонтёрское движение вокруг Чёрного моря — уникальное.

Сегодня 1 апреля — Международный день птиц. Из 2025 года этот день кажется особенно важным в контексте катастрофы в Керченском проливе, где волонтёры 3,5 месяца борются за жизнь каждой пойманной птицы. 

В марте ветеринарные врачи из Госпиталя дикой природы — Марина Лешкова и Екатерина Рачинская — провели встречу, где отвечали на вопросы волонтёров и всех неравнодушных людей. Публикуем ответы на некоторые из них.

Что происходит с птицей после того, как она испачкалась в мазуте?

Марина Лешкова: Птица проводит до ⅕ светлого времени за чисткой оперения. Поэтому птица, которая испачкана в мазуте, пытается его с себя счистить — это безусловный рефлекс. Потому что чистое и хорошо уложенное перо — это залог не просто здоровья, а жизни. Так мазут, разумеется, попадает в организм птицы. Интоксикация приводит к разрушению красного костного мозга и тотальной анемии. 

Главная функция костного мозга — выработка эритроцитов, красных тельцов. Их можно представить как красные паровозики, которые транспортируют кислород из лёгких в ткани. Представьте себе, что, для нормального функционирования организма нужно 300 таких паровозиков. У больной птицы эти паровозики еле ходят — у одного худое дно, у другого нет колёс, у третьего заканчивается топливо. И когда эти паровозики умирают, на их место должны прийти новые, а они не приходят. Костный мозг повреждён. В итоге птицы задыхаются из-за того, что ткани недополучают кислород, эритроцитов не хватает. Мы столкнулись с этой повсеместной проблемой. И это страшно. 

Норма эритроцитов, чтобы вы понимали, — 3,5 миллиона. 2,5 млн — это уже опасная точка. Знаете, сколько у наших реципиентов эритроцитов? Начинается эта цифра от 1,7 миллиона, 1,8 миллиона – это в лучшем смысле. Дальше 1,3 миллиона, 1,2 миллиона, 900 тысяч. Представьте, какое кислородное голодание у тканей, им не хватает эритроцитов в 2–2,5 раза. Поэтому мы с вами должны понимать, что мы пытаемся спасти очень-очень-очень повреждённую птицу.

Как бороться с анемией?

Екатерина Рачинская: Мы начали проводить массовое исследование птиц. До этого, ещё в феврале, когда мы поняли, что у нас явно птицы уходят от анемии, мы при поддержке двух организаций — «Защитников природы» и «Земля касается каждого» — дважды приглашали Наталью Сергеевну Волгину, эксперта в области лабораторной диагностики исследования птиц. Она проводила исследование и подтвердила, что, да, у всех птиц развивается анемия. Это тотальный процесс, не выборочный процесс — практически у всех. Анемия очень серьёзная. И поражены оказались не только старые эритроциты, давно живущие, но и новые образующиеся. Мы стали думать, как же нам бороться с этим. 

Решили, что необходимы: применение препарата «эритропоэтин», который стимулирует кроветворение, и заместительная терапия.

Заместительная терапия при такой анемии — это переливание крови. Мы вводим пациенту чужие эритроциты, которые замещают транспортную функцию кислорода и углекислого газа. Они как бы являются такой подпоркой, позволяющей организму не умереть до тех пор, пока не образуются его собственные новые нормальные эритроциты. Окончательных результатов пока нет, потому что это всё в моменте происходит, но мы обязательно обо всём расскажем.

Может ли птица отравиться, просто надышавшись мазутом?

Марина Лешкова: Да. Вот представьте: все, кто работал с мазутом, не ели его, не чистили собственные перья, языком не вылизывали. Мы просто им дышали. И некоторые в первые дни получили очень серьёзные ожоги дыхательных путей. Птицы тоже от этого страдают, и для них именно дыхание, а не заглатывание нефтепродуктов является самым тяжёлым отравлением. 

Аэрозольные отравления для птиц, как правило, летальны. Воздушно-дыхательная система у птиц очень сложная. Она настолько объёмная, что мы даже представить не можем. До сих пор ни наши зарубежные коллеги, ни мы не смогли придумать способ лечения именно аэрозольной интоксикации. Поэтому анемия — лишь одна из многих проблем.

Что будет с линькой у пострадавших птиц?

Марина Лешкова: В жизни птицы есть два самых страшных периода. Это даже не перелёт. К перелёту они хорошо адаптированы, они умеют наращивать жировую массу, умеют хорошо летать. Самое страшное, что приводит птицу в состояние дикого стресса — это линька и гнездование. 

Во время линьки у птицы очень серьёзные ресурсы идут на то, чтобы выросло новое перо. К каждому перу подведён сосуд и нерв. Каждое перо на счету, потому что от этого зависит её жизнь. Дырка в маховых перьях — это верная гибель. Большинство наших птиц ещё даже до линьки не дожили. Есть птицы, которым удалось сменить наряд, но это единицы, и это очень сильные птицы. Это те птицы, которые, скорее всего, выживут и будут выпущены в природу. 

Какова статистика выживаемости птиц?

Екатерина Рачинская: Точных цифр, наверное, никто не сможет назвать, потому что в разных центрах система статистического учёта разная, но в целом статистика печальная. Птиц, которых можно уверенно отпустить в дикую природу, немного. Это, конечно, вызывает сильное разочарование. Но надо понимать одну вещь: мы столкнулись с действительно беспрецедентным случаем, когда всю птицу, которая попадает к человеку, мы стараемся спасти. Нигде в мире такого не было. В других странах, насколько мне известно, по всем методичкам птицы в 90% случаев эфтаназируются. За рубежом, например, спасали только краснокнижников.

Кроме того, у нас не было никакого материально-технического оснащения. Потому что, естественно, никто к этому не был готов. И то, что сделано руками волонтёров в очень короткие сроки, это очень круто. 

Я призываю вас всех признать, что мы сделали всё, что могли. В отличие от всех остальных, мы хотя бы попробовали. Мы до сих пор делаем всё, что можем. И нам очень важно понимать, что мы все действуем против одного врага. И все за одно, за птиц. Просто враг очень сильный и коварный. И с ним сложно бороться. Но бороться нужно всем вместе.

Как скоро птиц можно выпускать на волю?

Марина Лешкова: Как только комиссия признает, что птицы здорова и сможет прокормить себя в дикой природе. Задерживать её на больший срок — опасно. Физиология и анатомия птицы устроены так, что лежачая птица — это мёртвая птица. Птица задыхается, потому что не в состоянии спонтанно дышать под собственным весом. Но главное, что условия, в которых мы содержим птиц, не подходят в принципе. Но других нет.

Какая клетка самая большая для птицы? Никакая, ребята. Она летит четыре тысячи километров, она машет крыльями, она продыхивается буквально вся, она остужается естественным образом, воздухом извне, она плавает и ныряет и при этом не испытывает никаких проблем. А у нас сидит, хорошо, если в манежах, хорошо, если есть доступ к воде. Коробка — абсолютно стрессовое и непривычное жильё для птицы, которая всю жизнь провела на свободе. 

Екатерина Рачинская: Совершенно очевидно, что чем дольше птица сидит в коробке, тем меньше у неё шансов. И на «Жемчужной» это понимают, и в «Полярных зорях», в «Новороссийске» стараются максимально быстро высадить птицу хотя бы в манеж или в бокс с небольшой водой.

Сталкивались ли вы с трудностями при работе с волонтёрами, у которых нет такого опыта ветеринарии за плечами, как у вас?

Екатерина Рачинская: Вы знаете, я ведь такой же спасатель, как и все. В какой-то момент у нас в стационаре было очень много птиц, порядка 400. И волонтёров очень много, все над птицами ходят. И в какой-то момент я поднимаю голову и вижу, как на защитных костюмах волонтёров, на спинах написано: Кузбасс, Владивосток, Калининград, Сочи, Славянск-на-Кубани, Тюмень…

Я смотрю на это и понимаю, что люди приехали со всех концов страны. И сделали это не просто так. И это большой результат. Такого опыта общественной активности я даже не припомню. Такого единения, таких отношений в моей жизни не встречалось. Я никогда не видела, чтобы такое взаимопонимание в коллективе было. Причём эти коллективы складывались просто по щелчку пальцев, на раз.

И самое главное — мы действовали. Потому что в ситуации, когда тебя накрывает какая-то катастрофа, самое невыносимое для психики — это бездействие. А мы действовали, делали всё, что могли. И сделали, на самом деле, много. Спасибо каждому из вас.

Фото на обложке: Канал волонтёрского штаба «Спасаем море»